Памяти Натальи Эстемировой

Публикуем архивный материал с цитатами коллег и близких правозащитницы Натальи Эстемировой с вечера ее памяти в 2019 году. Ниже приводим цитаты ее дочери Ланы Эстемировой, а также Олега Орлова, Светланы Ганнушкиной и Оюба Титиева. 

***

Эстемирову похитили утром 15 июля 2009 года недалеко от её дома в Грозном. Через несколько часов тело правозащитницы с огнестрельными ранениями нашли на территории соседней Ингушетии, недалеко от федеральной трассы «Кавказ». 14 лет спустя убийство не раскрыто, заказчик не привлечён к ответственности. На вечере памяти родные, друзья и коллеги вспоминали, какой была Наташа. 

«Сегодня очень страшный день для всех нас, кто знал Наташу. Прошло десять лет, а ужас этого дня не ушёл. Про Наташу говорят очень часто — “руководитель Правозащитного центра “Мемориал” в Грозном”. Тут немножко неточность. Наташа не была формальным руководителем. По своей сущности, по своей человеческой природе она не очень была приспособлена для руководства, административной работы. Более того, она была не очень приспособлена и сама строго соблюдать дисциплину. Сколько раз мы ей говорили: “Наташа, ну куда же ты лезешь? Это же невозможно, это нарушение техники безопасности”. “Олег Петрович, ну, а как иначе? Невозможно это. Надо туда ехать и всё”. В этом была Наташа. 

Наташа была не руководителем. Наташа была чем-то более важным. Она была душой и сердцем „Мемориала“. Когда в неё выстрелили — это был выстрел в сердце. После раны в сердце люди как-то, с трудом выживают. Ну вот, мы как-то выжили — с трудом, тяжело, перенося эту страшную потерю.

Наташа была больше, чем правозащитник — она была не просто правозащитник, она была тем, кого можно, наверное, образно назвать “народный заступник”. Она в принципе не могла мириться с несправедливостью. Она бросалась туда, где видела несправедливость, со всем пылом своей души, со всей своей энергией, чтобы ликвидировать несправедливость и восстановить справедливость. Понятно, что чаще всего ей этого не удавалось, но иногда и удавалось. И она поэтому кидалась на самые разные вещи. Это было не разбрасывание, это была её сущность»

«Мне кажется, мама совершенно не умела лениться. То есть она в принципе не знала, что это такое. А я этого не понимала, потому что я всегда была очень ленивым ребёнком. Меня постоянно приходилось пинать. После того, как мама возвращалась с работы — из многочисленных поездок по сёлам и по семьям потерпевших — она занималась ремонтом дома. Потому что у нас постоянно была раздолбанная квартира — со следами от пуль в стенах. 

У меня есть любимая история — я осознала всю абсурдность этой истории только спустя много лет, когда начала писать книжку [«Пожалуйста, живи»]. У мамы всегда была мечта, чтобы у меня была своя собственная комната. И наконец-то у меня появилась собственная комната, она была вся в выбоинах от пуль. И у мамы была мечта, чтобы в моей комнате были фотообои с каким-то морским пейзажем, из которого выпрыгивают дельфины, где-то на пляже, окружённом пальмами. Мама говорила мне: “Лана, сейчас мы наклеем эти обои, и потом я приклею там такой пластик, как будто это окно. И каждый день ты будешь просыпаться и смотреть на экзотический пляж”.

Я была не в восторге от этой идеи, но мама настолько ею прониклась, что я просто решила забить. Я помню, мама нашла эти обои. Они были совершенно ужасного качества. Такая тонкая, тонкая бумага. Там были кусочки, нужно было, как мозаику, всё это собрать. И ещё один факт о моей маме. Моя мама, конечно, занималась ремонтом, но делала это, на самом деле, кое-как. Потому что женщине сложно заниматься всем этим ремонтом, и покраской, и обоями. Мы вдвоём клеили эти обои. В первый раз она кверх ногами приклеила этих дельфинов, и пришлось купить новые обои и опять всё это переклеить. В конце концов, поклеили эти обои. Наша кошка ободрала их на следующий день. Но мама не сдалась. Она нашла новые обои. Она их опять поклеила. И так — три или четыре раза. Она их клеила упорно, несмотря на то, что кошка их также упорно отдирала. И мне кажется, это как-то много говорит о моей маме. Она могла посмотреть на что-то уродливое и серое и попытаться это превратить во что-то прекрасное, несмотря на то, что всё было против неё. 

<…>

Десять лет назад её убили. В тот день мне казалось, что моя жизнь остановилась. Я не знала, как жить дальше. Мне кажется, у меня ничего не было внутри. Моя жизнь превратилась в существование. Я уверена, что не только для меня, но и для всех коллег моей мамы. Но дело в том, что жизнь — это не фильм, не книга. Она не заканчивается трагедией или счастливым концом. Несмотря ни на что, жизнь продолжается. Десять лет спустя я очень счастлива, что я стою в переполненной комнате — люди даже стоят, не могут найти места. И все люди пришли сюда потому, что им не всё равно, и десять лет спустя они всё ещё помнят мою маму. И, знаете. хочется плакать — сегодня очень грустный день, но, почему-то, пока не получается, потому что я не могу не испытывать чувство надежды, глядя на всех вас. И мне кажется, что в тот самый момент, когда мы решим перестать бороться и поддадимся отчаянию, в этот момент мы проиграем».

«С Наташей мы познакомились в 2001 году. Фактически, Наташа и привела меня в правозащитную деятельность, в “Мемориал”, в частности. Тогда, в 2001 году, летом, у нас в селе [Курчалой] была очень жёсткая зачистка. В течение пяти дней военные проводили обыски в домах, арестовывали молодых людей. Сотни человек были искалечены, ещё пять человек были взорваны. Конечно, местные власти отреагировали на это очень вяло.

Наташа приехала в село. Мне довелось встретиться с ней. Мы вместе с коллегами — Александром Черкасовым, Олегом Орловым — прошли по домам всех задержанных, искалеченных. После этого ещё были арестованы восемь человек в селе. И эти восемь человек были освобождены благодаря работе моих коллег, в частности, Натальи».

«Скажу о своём первом знакомстве с Наташей. Много лет я пытаюсь вспомнить, откуда она появилась у меня дома на моём красном диване. Вот не могу вспомнить, откуда она там взялась! Она как бы материализовалась. Это было в декабре 1999 года. И она очень темпераментно рассказывала мне о том, что происходит в Чечне, как мы все обязаны немедленно этим начать заниматься, как мы должны туда ехать, как мы должны с этим работать, как мы должны работать с беженцами.

В руках у неё была Ланина игрушка — розовая кошечка. А в этой розовой кошечке была отснятая плёнка того, что было в Грозном. Фотографии из Грозного. И вот из этой розовой кошечки, которую вспороли, появилась вот эта вот плёнка, и потом появились фотографии, которые дали возможность показать миру, что же происходит в Чечне.

Наташа всех нас заставляла шевелиться. Она не понимала, как можно бездействовать и что это значит “мы ничего не можем сделать” <…> Наташа — один из тех людей в моей жизни (не единственный, надо сказать), которые меня научили этому принципу нон-стоп “делай что-то, капля точит камень”. Не останавливайся, может быть, тогда что-то получится. И иногда получается. Не могу сказать, что частно. Но когда получается, это большое счастье»